Внезапно откопана какая-то школьная работа. Кажется, с конкурса "Я хочу поговорить о..." ее выперли с пометкой "не литературно" и осуждающими словами учительницы. хD
Я хочу поговорить о Поездах.
В этом небольшом вступлении Автор смеет заверить, что не принадлежит ни к одной из организаций, производящей поезда, водящей поезда, изводящей поезда, недоводящей поезда или еще что-либо совершающей с поездами, кроме как иногда на них катающейся. Автор не является коммивояжером.
Также ваш покорный слуга предупреждает, что сей труд является литературным, содержит эпитеты и олицетворения, а также абсолютно, совершенно и окончательно метафоричен, что может негативно отразиться на вашем сознании. Рекомендуется к прочтению всем тем, кто уже привык к не печатающейся букве «ё».
Рождение поездов.
Настоящая жизнь любого поезда начинается, когда он опаздывает. Будучи от природы существами неповоротливыми и консервативными, поезда стремятся присвоить себе чужие звания. «Скорый поезд», например. Вопиюще! Люди привыкли, что поездом – почти дешево, самолетом – почти быстро, а кораблем – почти не нужно. Но нет, появляются скорые поезда, которые стоят, как самолеты, а нужны, как десять кораблей. И Мир погрязает в мире, а моральные Устои окончательно устаиваются. Итак, жизнь поезда начинается с опоздания.
Со скандала, с PR’а, с бесплатной рекламы. Его внезапно настигает безумная слава и ощущение собственной неповторимости. Вместе с ними появляются одно за другим требования к своей персоне. Субтильность душевной организации этого транспорта внезапно становится склонна к осознанию своих недооцененных талантов, особенно со стороны более старых поездов. За мнимое превосходство последних над новорожденными принимается большее количество грязи в купе (поездам свойственно судить поверхностно), и опоздавший состав в ускоренном темпе принимает в себя людей. Толпа разгневанных индивидов несется в скупо приоткрытые двери вагонов. Нудный и непонятный голос призывает толпы к спешке, толпы демонстрируют правоту Дарвина, среднестатистический школьник где-то у себя дома включает обличающий распутство ролик, вагоны ждут неповторимого кайфа – заполнения себя людьми.
Поезд в пути.
Жизнь каждого поезда примитивна. У машиниста есть курс, у машиниста есть место прибытия в проекте, у машиниста есть пассажиры. И тот же машинист этих пассажиров доставляет, вовремя или не вовремя. Этот забавный человек – последний признак жизни в постепенно умирающем транспорте, потому что именно он среди всех прочих, кто едет в этих вагонах, действительно движется к цели.
Автор не собирается давать характеристику движения с различных ракурсов, поражая целевую аудиторию обширными знаниями в различных науках, уж простите. Поэтому здесь будет рассматриваться движение к цели, как нечто осознанное и творимое вами непосредственно. Движение же в чьем-то чужом поезде является только симулятором движения, и обладание билетами этого не изменяет.
В какой бы поезд вы не садились, вас все равно везет машинист. У вас нет рук, нет ног, нет свободы воли. Формально все это, разумеется, остается, но этим не пользуются. Находясь в замкнутом мире поезда, все действия сводятся к удовлетворению сиюминутных потребностей и иногда к примитивным занятиям для разума. Человеческая натура течет через щели прикрытых глаз, с кончиков пальцев, сливаясь в непонятную субстанцию покоя. Странные и мягкие тела, управляемые, защищаемые, ведомые одной машиной. А имя ей такое простое – поезд.
Поезд ведом – ведом машинистом, машинист зависим – зависим от рельсов, рельсы проложены человеческими руками, а люди в поезде. Этот замкнутый круг повсюду: каждый раз, когда мы создаем что-либо, наше создание диктует нам условия, прямо или косвенно. Постоянное подчинение чему-то, как смысл созидания, разве это не страшно?
А наполненная телами, чувствами и мыслями машина мчится вдаль и с восхитительным восторгом отмечает: «Жизнь, чуваки!»
Вокруг природа, говорящая, пожалуй, еще больше, чем люди. Машинист, поезд и пассажиры порой глядят на красоты ландшафта, но скоро отводят взгляд. А если вы видите человека, пустым взглядом уставившегося за занавеску, а возможно, и поезд, сошедший с рельсов, то знайте, что это и есть настоящая природа зависимости.
Ограниченный стенами купе мир становится прибежищем человеческих слабостей, все больше мотивируемых простым «да я же этих людей никогда больше не увижу». В подобной атмосфере люди не боятся смотреть на провода, тянущиеся за стеклом. И что бы ни было за пределами надежного вагона, они навсегда обречены видеть тонкую полосу, проходящую через все пейзажи. Она кажется вечной, постоянно подгоняемая холодными столбами черная стрела, и не смотреть на нее невозможно. Она есть всегда, куда не посмотри – она просто бросается в глаза, если вы еще не разучились смотреть. Картины природы, памятники культуры – все сопровождает уродливая линия, пронзая окружающее, насаживая на спицу постоянства. И противится ей невозможно.
Вот уже, сами того не осознавая, вы не видите мира без этих проводов. Исчезнет черная полоска, вечный спутник, потеряется очередная опора в ощущении действительности. Мир станет прозрачным, зыбким, пустым и непонятным, и почему-то захочется найти свое место в мире. Начало конца - потеря привычного.
Но вы ведь этого даже не замечаете, да?
А ведь поезда погружают нас в небольшое, по обычным меркам, пространство своих вагонов и открывают наши души в теплый воздух купе. Но они обманывают себя, считая, что мы принесем им пользу.
Умирающие поезда.
Поезда умирают часто и незаметно. Все, как я уже было сказано, начинается, когда поезд опаздывает. Решив, что люди поспособствуют его взрослению, опоздавший впускает в себя толпу пассажиров. Сначала все идет, как и задумывалось - люди портят, люди используют, люди помогают поездам приобретать опыт разрушения изнутри. Молчаливые составы горды своим мужеством и потому остаются равнодушны к мелким пакостям. Но в своей надменности они не намечают, как суетящиеся путешественники внутри них наполняют безопасные вагоны чувствами. Портят, разрушают все вокруг себя, не отдавая себе отчета в поступках - это невыносимо каждому понимающему. Но они живые.
Люди настолько живые, что пока они дышат, они чувствуют. Все это не понятно машине из металла и драпировок. Внутри тепло, внутри тысячи жизней. Иногда даже кажется, что их слишком много. Ведь их на земле неисчислимое множество, как же он этого раньше не понимал? Много-много, они устилают поверхность огненным ковром, и их сердца бьются в немыслимом ритме. В таком, что, если бы он мог слышать все эти сердца, он бы… Он бы… Он бы! Но у него нет ушей - он, в конце концов, просто поезд.
Когда приходит время расставаться с наполнившими его чувствами, несчастный представитель транспорта умирает, чтобы потом вновь опоздать.
В этом тексте очень много подросткового противоречия и очень мало связных идей. Но он хорошо отражает душевное состояние. оО
Я хочу поговорить о Поездах.
Я хочу поговорить о Поездах.
Вашему вниманию, читатель, скоро будет представлена творческая работа, не наполненная глубоким смыслом и не носящая наставительный характер. Пора признать, что бессмысленные вещи тоже имеют право на существование. Но сначала исполненное Пафоса предисловие.
***
В этом небольшом вступлении Автор смеет заверить, что не принадлежит ни к одной из организаций, производящей поезда, водящей поезда, изводящей поезда, недоводящей поезда или еще что-либо совершающей с поездами, кроме как иногда на них катающейся. Автор не является коммивояжером.
Также ваш покорный слуга предупреждает, что сей труд является литературным, содержит эпитеты и олицетворения, а также абсолютно, совершенно и окончательно метафоричен, что может негативно отразиться на вашем сознании. Рекомендуется к прочтению всем тем, кто уже привык к не печатающейся букве «ё».
***
Рождение поездов.
Настоящая жизнь любого поезда начинается, когда он опаздывает. Будучи от природы существами неповоротливыми и консервативными, поезда стремятся присвоить себе чужие звания. «Скорый поезд», например. Вопиюще! Люди привыкли, что поездом – почти дешево, самолетом – почти быстро, а кораблем – почти не нужно. Но нет, появляются скорые поезда, которые стоят, как самолеты, а нужны, как десять кораблей. И Мир погрязает в мире, а моральные Устои окончательно устаиваются. Итак, жизнь поезда начинается с опоздания.
Со скандала, с PR’а, с бесплатной рекламы. Его внезапно настигает безумная слава и ощущение собственной неповторимости. Вместе с ними появляются одно за другим требования к своей персоне. Субтильность душевной организации этого транспорта внезапно становится склонна к осознанию своих недооцененных талантов, особенно со стороны более старых поездов. За мнимое превосходство последних над новорожденными принимается большее количество грязи в купе (поездам свойственно судить поверхностно), и опоздавший состав в ускоренном темпе принимает в себя людей. Толпа разгневанных индивидов несется в скупо приоткрытые двери вагонов. Нудный и непонятный голос призывает толпы к спешке, толпы демонстрируют правоту Дарвина, среднестатистический школьник где-то у себя дома включает обличающий распутство ролик, вагоны ждут неповторимого кайфа – заполнения себя людьми.
Поезд в пути.
Жизнь каждого поезда примитивна. У машиниста есть курс, у машиниста есть место прибытия в проекте, у машиниста есть пассажиры. И тот же машинист этих пассажиров доставляет, вовремя или не вовремя. Этот забавный человек – последний признак жизни в постепенно умирающем транспорте, потому что именно он среди всех прочих, кто едет в этих вагонах, действительно движется к цели.
Автор не собирается давать характеристику движения с различных ракурсов, поражая целевую аудиторию обширными знаниями в различных науках, уж простите. Поэтому здесь будет рассматриваться движение к цели, как нечто осознанное и творимое вами непосредственно. Движение же в чьем-то чужом поезде является только симулятором движения, и обладание билетами этого не изменяет.
В какой бы поезд вы не садились, вас все равно везет машинист. У вас нет рук, нет ног, нет свободы воли. Формально все это, разумеется, остается, но этим не пользуются. Находясь в замкнутом мире поезда, все действия сводятся к удовлетворению сиюминутных потребностей и иногда к примитивным занятиям для разума. Человеческая натура течет через щели прикрытых глаз, с кончиков пальцев, сливаясь в непонятную субстанцию покоя. Странные и мягкие тела, управляемые, защищаемые, ведомые одной машиной. А имя ей такое простое – поезд.
Поезд ведом – ведом машинистом, машинист зависим – зависим от рельсов, рельсы проложены человеческими руками, а люди в поезде. Этот замкнутый круг повсюду: каждый раз, когда мы создаем что-либо, наше создание диктует нам условия, прямо или косвенно. Постоянное подчинение чему-то, как смысл созидания, разве это не страшно?
А наполненная телами, чувствами и мыслями машина мчится вдаль и с восхитительным восторгом отмечает: «Жизнь, чуваки!»
Вокруг природа, говорящая, пожалуй, еще больше, чем люди. Машинист, поезд и пассажиры порой глядят на красоты ландшафта, но скоро отводят взгляд. А если вы видите человека, пустым взглядом уставившегося за занавеску, а возможно, и поезд, сошедший с рельсов, то знайте, что это и есть настоящая природа зависимости.
Ограниченный стенами купе мир становится прибежищем человеческих слабостей, все больше мотивируемых простым «да я же этих людей никогда больше не увижу». В подобной атмосфере люди не боятся смотреть на провода, тянущиеся за стеклом. И что бы ни было за пределами надежного вагона, они навсегда обречены видеть тонкую полосу, проходящую через все пейзажи. Она кажется вечной, постоянно подгоняемая холодными столбами черная стрела, и не смотреть на нее невозможно. Она есть всегда, куда не посмотри – она просто бросается в глаза, если вы еще не разучились смотреть. Картины природы, памятники культуры – все сопровождает уродливая линия, пронзая окружающее, насаживая на спицу постоянства. И противится ей невозможно.
Вот уже, сами того не осознавая, вы не видите мира без этих проводов. Исчезнет черная полоска, вечный спутник, потеряется очередная опора в ощущении действительности. Мир станет прозрачным, зыбким, пустым и непонятным, и почему-то захочется найти свое место в мире. Начало конца - потеря привычного.
Но вы ведь этого даже не замечаете, да?
А ведь поезда погружают нас в небольшое, по обычным меркам, пространство своих вагонов и открывают наши души в теплый воздух купе. Но они обманывают себя, считая, что мы принесем им пользу.
Умирающие поезда.
Поезда умирают часто и незаметно. Все, как я уже было сказано, начинается, когда поезд опаздывает. Решив, что люди поспособствуют его взрослению, опоздавший впускает в себя толпу пассажиров. Сначала все идет, как и задумывалось - люди портят, люди используют, люди помогают поездам приобретать опыт разрушения изнутри. Молчаливые составы горды своим мужеством и потому остаются равнодушны к мелким пакостям. Но в своей надменности они не намечают, как суетящиеся путешественники внутри них наполняют безопасные вагоны чувствами. Портят, разрушают все вокруг себя, не отдавая себе отчета в поступках - это невыносимо каждому понимающему. Но они живые.
Люди настолько живые, что пока они дышат, они чувствуют. Все это не понятно машине из металла и драпировок. Внутри тепло, внутри тысячи жизней. Иногда даже кажется, что их слишком много. Ведь их на земле неисчислимое множество, как же он этого раньше не понимал? Много-много, они устилают поверхность огненным ковром, и их сердца бьются в немыслимом ритме. В таком, что, если бы он мог слышать все эти сердца, он бы… Он бы… Он бы! Но у него нет ушей - он, в конце концов, просто поезд.
Когда приходит время расставаться с наполнившими его чувствами, несчастный представитель транспорта умирает, чтобы потом вновь опоздать.
«Если нравственность самого автора не вызывает
сомнений, неважно, что за мораль содержится в его книгах»
© Эдгар По.
сомнений, неважно, что за мораль содержится в его книгах»
© Эдгар По.
В этом тексте очень много подросткового противоречия и очень мало связных идей. Но он хорошо отражает душевное состояние. оО
@темы: Муки творчества
-
-
20.03.2011 в 05:33А текст... хороший. Задумчивый. Читая, действительно вспоминаешь, как это - ездить на поездах из города в город, слушать стук колес и смотреть в окно. Почему-то вспомнилась фраза из одной песни: "Твой игрушечный поезд летит под откос, только это уже почему-то всерьез"...